Хотя обложка книги обвешана цитатами из хвалебных рецензий, как новогодняя елка игрушками, сильно сомневаюсь, что это повлияло на динамику продаж. Не в том дело, что роман Сергея Жарковского, впервые вышедший в 2006 году в маленьком волгоградском издательстве «ПринТерра-Дизайн», перехвален «узким кругом ограниченных лиц» — скорее наоборот. Но уж больно специфична эта вещь, иного слова не подберу. Жарковский сужает коридор доверия до минимума: шаг влево, шаг вправо — побег, прыжок на месте — провокация. Автор многого требует от читателя, куда больше, чем принято в нашем «фантастическом гетто». Чтобы грокнуть (см.: Р.Хайнлайн, «Чужак в стране чужой») «Времена смерти», надо понимать, что такое надриман, откуда взялось сокращение «достат. кол.», кто такие хобо, какова этимология этого слова — и так далее, километрами. Возьмись кто-нибудь за подробные комментарии к роману, такой труд мог бы составить еще один том сопоставимого объема.

Так на кого же рассчитана первая часть эпопеи «Я, Хобо», кто входит в, извините за выражение, «целевую аудиторию»? Во-первых, чтобы одолеть все эти шипоносцы и наркауты, не захлопнув книгу на пятой странице, потенциальный читатель должен быть любителем НФ и «космической оперы». Но космооперы не тривиальной, не той, где космическая саранча летела-летела, села, всех съела и дальше полетела, а замысловатой, с подвывертом, вроде сочинений Вернора Винджа или Питера Уоттса. Во-вторых он, читатель, не должен чураться языкового и стилистического эксперимента — то есть быть в душе еще и чуточку филологом. Наконец, не помешает солидный общекультурный багаж: герои полкниги общаются цитатами, и облегчать публике жизнь, вдаваясь в многословные пояснения, автор не собирается. Не самое распространенное сочетание качеств, такая публика вдоль стеллажей с фантастикой косяками не ходит.

Герои романа Сергея Жарковского — космачи, люди дела, тянущие межзвездную Трассу за многие парсеки от Земли. Надежные, изобретательные, в большинстве своем очень и очень неглупые, но не склонные задумываться о цели и предназначении своей миссии — как взрослый психически здоровый человек не расположен лишний раз задумываться о смысле жизни. Трасса для них альфа и омега, здесь они рождаются и зачастую умирают, а на кой ляд вся эта затея сдалась далекому земному Императору, Александру Галактике, их мало колышет. Необъяснимая ограниченность мышления (вопреки всему, чему учат строителей Трассы контрабандная литература, фильмы и музыка) еще сыграет дурную шутку и с товарищами космачами, и с главным героем, Марком Байно по прозвищу Хобо Аб.

Книга начинается как производственный роман из жизни первопроходцев, хотя автор успевает забросить наживку, наобещав и поиск сокровищ, и бунт, и предательство, и революцию. У «Времён смерти» длиннющая экспозиция: штатные и нештатные ситуации на Трассе, будни и праздники космачей, въедливое описание повседневных процедур и заседаний командования, бытовые зарисовки и реконструкция радиопереговоров... Минимум динамики и куча подробностей. Какого эффекта хотел добиться Сергей Жарковский понятно: автор создает целый мир со своим языком, иерархией, писанными и неписанными правилами, традициями, суевериями. Очень убедительный, детально проработанный и внутренне непротиворечивый мир, хотя и скучноватый в силу отсутствия у героев мало-мальски значимой объединяющей цели. Но закончив с экспозицией Жарковский делает страшную вещь: стратегическая цель появляется, да не одна, но вот мир разваливается на кусочки. Замкнутая вселенная Трассы с населением полмиллиона человек оказывается лишь скромной частью мозаики, которую Жарковский только-только начал складывать. Неприятный сюрприз — особенно если учесть, что продолжение «Я, Хобо» до сих пор не закончено.

В итоге мы имеем сильный, умный, тщательно продуманный, нестандартный фантастический роман — слегка подпорченный этим вот «продолжение следует». Единственный в своем роде: уникальность «Времен смерти», безусловно, главная заслуга писателя. Печально только, что Жарковский не сумел вдохновить на аналогичные подвиги коллег-фантастов: одна ласточка весны не делает, а одна книга пятилетней выдержки представления о перспективах жанра, увы, не дает.